Алигер Маргарита Иосифовна

 

 

Эпилог (Из поэмы «Зоя»)

 

Когда страна узнала о войне, 
в тот первый день, в сумятице и бреде, 
я помню, я подумала о дне, 
когда страна узнает о победе. 
Каким он будет, день великий тот? 
Конечно, солнце! Непременно лето! 
И наш любимый город зацветет 
цветами электрического света. 
И столько самолетов над Москвой, 
и город так волнующе чудесен, 
и мы пойдем раздвинутой Тверской, 
среди цветов, и музыки, и песен. 
Смеясь и торжествуя, мы пойдем, 
сплетая руки в тесные объятья. 
Все вместе мы! Вернулись в каждый дом 
мужья и сыновья, отцы и братья. 
Война окончена! Фашизма в мире нет! 
Давайте петь и ликовать, как дети! 
И первый, год прошел, как день, как десять лет, 
как несколько мгновений, как столетье. 
Год отступлений, крови и утрат. 
Потерь не счесть, страданий не измерить, 
Припомни все и оглянись назад — 
и разум твой откажется поверить. 
Как многих нет и не сыскать могил, 
и памятников славы не поставить. 
Но мы живем, и нам хватило сил,  
Всех сил своих мы не могли представить. 
Выходит, мы сильней самих себя. 
Мы — сталинской традиции и стали. 
Всей кровью ненавидя и любя, 
мы вынесли, дожили, достояли. 
Мы достоим! Он прожит, этот год. 
Мы выросли, из нас иные седы. 
Но это все пустое! Он придет, 
он будет, он наступит, день победы! 
Пока мы можем мыслить, говорить 
и подыматься по команде: «К бою!» 
Пока мы дышим и желаем жить, 
мы видим этот день перёд собою. 
Она взойдет, усталая заря, 
согретая дыханием горячим, 
живою кровью над землей горя 
всех тех, о ком мы помним и не плачем. 
Не можем плакать. Слишком едок дым, 
и солнце светит слишком редким светом…. 
Он будет, этот день, но не таким, 
каким он представлялся первым летом.

Пускай наступит в мире тишина. 
Без пышных фраз, без грома, без парада, 
судьба земли сегодня решена. 
Не надо песен. 
Ничего не надо. 
Снять сапоги и ноги отогреть, 
поесть, умыться и поспать по чести... 
Но мы не сможем дома усидеть, 
и все-таки мы соберемся вместе, 
И все-таки, конечно, мы споем 
ту тихую, 
ту русскую, 
ту нашу. 
И встанем и в молчанье разопьем 
во славу павших дружескую чашу. 
За этот день отдали жизнь они. 
И мы срываем затемненье с окон. 
Пусть загорятся чистые огни 
во славу павших в воздухе высоком. 
Смеясь и плача, мы пойдем гулять, 
не выбирая улиц, как попало, 
и незнакомых будем обнимать 
затем, что мы знакомых встретим мало. 
Мой милый друг, мой сверстник, мой сосед! 
Нам этот день — за многое награда. 
Война окончена. Фашизма в мире нет! 
Во славу павших радоваться надо. 
Пусть будет солнце, пусть цветет сирень, 
пусть заполночь затянутся беседы... 
Но вот настанет следующий день, 
тот первый будний день за праздником победы.

Стук молотов, моторов и сердец... 
И к творчеству вернувшийся художник 
вздохнет глубоко и возьмет резец. 
Резец не дрогнет в пальцах осторожных. 
Он убивал врагов, он был бойцом, 
держал винтовку сильными руками. 
Что хочет он сказать своим резцом? 
Зачем он выбрал самый трудный камень? 
Он бросил дом, работу и покой, 
он бился вместе с тысячами тысяч 
затем, чтоб возмужавшею рукой 
лицо победы из гранита высечь. 
В какие дали заглядишься ты, 
еще неведомый, уже великий?.. 
Но мы узнаем зоилы черты 
в откинутом, чудесном, вечном лике.

 

Москва. Июль - сентябрь. 1942.