Я убит подо Ржевом, 
В безымянном болоте, 
В пятой роте, 
На левом, 
При жестоком налете.

Я не слышал разрыва 
И не видел той вспышки, - 
Точно в пропасть с обрыва - 
И ни дна, ни покрышки.

И во всем этом мире 
До конца его дней - 
Ни петлички, 
Ни лычки 
С гимнастерки моей.

Я - где корни слепые 
Ищут корма во тьме; 
Я - где с облаком пыли 
Ходит рожь на холме.

Я - где крик петушиный 
На заре по росе; 
Я - где ваши машины 
Воздух рвут на шоссе.

Где - травинку к травинке - 
Речка травы прядет, 
Там, куда на поминки 
Даже мать не придет.

Летом горького года 
Я убит. Для меня - 
Ни известий, ни сводок 
После этого дня.

Подсчитайте, живые, 
Сколько сроку назад 
Был на фронте впервые 
Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая, 
Как на теле рубец. 
Я убит и не знаю - 
Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши 
Там, на Среднем Дону? 
Этот месяц был страшен. 
Было все на кону.

Неужели до осени 
Был за н и м уже Дон 
И хотя бы колесами 
К Волге вырвался о н?

Нет, неправда! Задачи 
Той не выиграл враг. 
Нет же, нет! А иначе, 
Даже мертвому, - как?

И у мертвых, безгласных, 
Есть отрада одна: 
Мы за родину пали, 
Но она - 
Спасена.

Наши очи померкли, 
Пламень сердца погас. 
На земле на проверке 
Выкликают не нас.

Мы - что кочка, что камень, 
Даже глуше, темней. 
Наша вечная память - 
Кто завидует ей?

Нашим прахом по праву 
Овладел чернозем. 
Наша вечная слава - 
Невеселый резон.

Нам свои боевые 
Не носить ордена. 
Вам все это, живые. 
Нам - отрада одна,

Что недаром боролись 
Мы за родину-мать. 
Пусть не слышен наш голос, 
Вы должны его знать.

Вы должны были, братья, 
Устоять как стена, 
Ибо мертвых проклятье - 
Эта кара страшна.

Это горькое право 
Нам навеки дано, 
И за нами оно - 
Это горькое право.

Летом, в сорок втором, 
Я зарыт без могилы. 
Всем, что было потом, 
Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно 
Всем привычно и ясно. 
Но да будет оно 
С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы 
И не Дон потеряли 
И в тылу у Москвы 
За нее умирали.

И в заволжской дали 
Спешно рыли окопы, 
И с боями дошли 
До предела Европы.

Нам достаточно знать, 
Что была несомненно 
Там последняя пядь 
На дороге военной, -

Та последняя пядь, 
Что уж если оставить, 
То шагнувшую вспять 
Ногу некуда ставить...

И врага обратили 
Вы на запад, назад. 
Может быть, побратимы. 
И Смоленск уже взят?

И врага вы громите 
На ином рубеже, 
Может быть, вы к границе 
Подступили уже?

Может быть... Да исполнится 
Слово клятвы святой: 
Ведь Берлин, если помните, 
Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие 
Крепость вражьей земли, 
Если б мертвые, павшие 
Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные 
Нас, немых и глухих, 
Нас, что вечности преданы, 
Воскрешали на миг.

О, товарищи верные, 
Лишь тогда б на войне 
Ваше счастье безмерное 
Вы постигли вполне!

В нем, том счастье, бесспорная 
Наша кровная часть, 
Наша, смертью оборванная, 
Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили 
Мы в суровой борьбе, 
Все отдав, не оставили 
Ничего при себе.

Все на вас перечислено 
Навсегда, не на срок. 
И живым не в упрек 
Этот голос наш мыслимый.

Ибо в этой войне 
Мы различья не знали: 
Те, что живы, что пали, - 
Были мы наравне.

И никто перед нами 
Из живых не в долгу, 
Кто из рук наших знамя 
Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое, 
За советскую власть 
Так же, может быть, точно 
Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом, 
Тот - еще под Москвой... 
Где-то, воины, где вы, 
Кто остался живой?!

В городах миллионных, 
В селах, дома - в семье? 
В боевых гарнизонах 
На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая, 
Вся в цветах иль в снегу...

Я вам жить завещаю - 
Что я больше могу?

Завещаю в той жизни 
Вам счастливыми быть 
И родимой отчизне 
С честью дальше служить.

Горевать - горделиво, 
Не клонясь головой. 
Ликовать - не хвастливо 
В час победы самой.

И беречь ее свято, 
Братья, - счастье свое, - 
В память воина-брата, 
Что погиб за нее.

1945-1946